Александр Родченко. Дневник: 1945-1946

Черт знает что. Читая, а теперь еще перепечатывая дневники, не могу понять одну вещь. Понятно: страдания, мучения, отсутствие работы, денег и зубов. Вызывает сострадание, если не сказать жалость.
Не понятно другое: неужели Родченко не осознал до конца всю Систему, неужели он продолжал верить в придуманные идеалы революции, "левое искусство", несмотря на то, что сам стал жертвой этой машины. Родченко, имеющий огромный опыт общения с действительно великими людьми того времени, свободно мыслящими, независимо выражающими свою точку зрения, он, только к концу жизни и в результате нищенского положения стал лишь немного сомневаться не только в самой общественно-политической системе, но и в своем творчестве. Это очевидно (в наше время), что Сталин не мог строить коммунизм с "квадратами Малевича", на авангарде Кандинского, Лисицкого, Татлина. На формах Игнатовича и самого Родченко, которые фактически лишили изображения "идеологии" - содержания, работая исключительно над формой: болты, гайки, машины, станки, ракурсы... человек для них был таким же предметом формального наблюдения как все те же болты и гайки. Художники и писатели того времени, "конструкторы", сами того не понимая, придумали красивую и совершенную форму "будущего" (Дневники Родченко так и называются "Опыты для будущего") в которой не было место человеку и его содержанию ... Сталин же и его окружение, в некотором смысле, использовали бесчеловечную "форму искусства" и распространили ее на общественно-политическую жизнь потому, что они не были "художники-конструкторы", они были "политики-конструкторы", но в отличие от художников прекрасно понимали необходимость присутствия, если не "содержания-человека", то "содержания-идеологии". Пожалуй только Гиммлер и Гитлер достигли большего совершенства подобного рода формы общественно-политической машины, но исключительно по "чистоте" и "красоте" уничтожения человека, как бы не цинично это звучало.

Удивительно и другое: ни один известный фотограф того времени не попал в жернова политических репрессий, если не считать Гринберга, но его привлекли исключительно за порнографию и вскоре освободили...

Практически все "идеологическое" окружение Родченко к этому времени либо умерли, либо покончили жизнь самоубийством, либо навсегда покинули страну. Он остался один внутри этой машины "нести свой крест", сам стал "болтом и гайкой" механизма уже не "формального искусства", а механизма "общественно-политической" жизни.

В некотором смысле Сталин тоже был "художник-конструктор", но он избавлялся от чуждых идеологий прямым действием: "Нет человека - нет проблем". Художественный совет во главе с Татлиным и Родченко, с точки зрения того же формализма, который они проповедовали, поступал таким же образом, избавляясь от чуждой "художественной идеологии" (например с "передвижниками") задолго до репрессий 1937 года. Но если на художественном совете речь шла о творчестве человека, то на "совете жизни", на даче у Сталина, речь шла о жизни человека и общества: где холст, краски и фотоаппарат - не имеют вообще никакого значения в сравнении с жизнью человека.
Так и получается, что Сталин был настоящим "художником", а наши авангардисты - его подмастерьями.

Вот эти слова, очевидно написанные Родченко в отчаяние, поражают своей трагичностью: "Я не против Советской власти, наоборот, считаю ее своей". И далее, почти через месяц: "...Появились народные, заслуженные, лауреаты, маршалы, даже Генералиссимус, а меня нет..."

Все-таки, он не понимал, что "его нет", его "не могло быть" к тому времени, как не могло быть и других "левых художников", авангарда и продолжение поиска формального в искусстве. Все-таки, в отличие от своего прошлого и "продвинутого окружения", Родченко не был "интеллектуалом" и не понимал бесполезность своих усилий, он просто продолжал верить, верить даже в Бога, бесконечно повторяя: "молимся Богу, мы - левые художники..."

Коммунизм требовал своего содержания уже в приобретенной форме, где у человека была роль "болта и гайки" и только все вместе эти винтики и железки могли определить содержание всей машины. Идеология всех. Искусство ушло сильно "в право", создавая такого рода "содержание". Родченко тоже попробовал, но ему это было противно или у него просто не получилось.... (в дневниках есть рассуждение об этом)


1945

8 мая 1945 г.
Отменено затмение. (подчеркнуто)
8 мая объявлено о конце войны!

9 мая 1945 г.
Война кончилась, а нигде ничего не изменилось. Только машин стало больше у толстозадых. Хоть бы что-нибудь дали населению. Хоть бы было солнце! Мы без денег и папирос.

16 мая 1945 г.
Все тот же холод. Днем +10, а ночью 0. Никаких цветов еще не сажал. Был на выставке Удальцовой. Хорошо. Не пишется...
Ушел из Д.Т. Лопаем макароны. Радуемся, что кончилась война.
Наши занялись благоустройством Берлина, восстанавливают театры... Тоже "христиане"...


18 мая 1945 г.
Денег не платят в Д.Г., а должны 7.500 р. Страдаем курильщики.
Сегодня первый день с утра +15 градусов. Открыли окна. Хочется делать акварели.
Искусство правое торжествует. Деньги не платят в Д.Т.

19 мая 1945 г.
Полный аврал. Денег нет. Не платят ни Д.Т., ни казахи, ни Березин. И не на что купить паек.

21 мая 1945 г.
Получили деньги, 10 000 р., сразу стало веселей. Купили папиросы.
А едим все те же макароны, от которых Варва пухнет. Нужны фрукты, а их нет.

22 мая 1945 г.
Холод собачий. Какое-то северное течение идет с Баренцева моря. Вчера был 0 градусов и шел снег... Я раскачиваюсь писать. Война кончилась, мы в Берлине!
Мы также голы и голодны.
Ни искусства и литературы, ни музыки, ни зрелищ, ни газет, ни журналов, ни красок, ни бумаги, ни посуды... Победа!
Но у победителей нет рук, ног и нет головы... Карточки еще не отменены, трудповинность тоже, со службы уйти нельзя, осадное положение не снято.
Я не против Советской власти, а наоборот, считаю ее своей... Может быть, это будет, еще рано?
25 мая 1945 г.
Нашего домауправа Перова посадили за продажу комнат, карточек и подделку счетов на сделанные ремонты... Это был образцовый дом в районе, но не у жильцов.
Перов все время получал премии то за экономия угля, энергии, ремонта и тд
Наверное, скоро выпустят...

28 мая 1945 г.
Нужно опять идти в Д.Т. добиваться денег.
Целый день звонил Гандлевскому. Опять задержка, всегда с деньгами канитель.
Как трудно начать работать и как легко бросить! Нужно писать воспоминания, а голова, как чурбан.
Искусство не нужно, слава худая есть... Искусство не нужно не потому, что я не прав и надо делать другое.
Я прав... Но другое тоже выбросят, только позднее... Вопрос времени. А времени нет... 54 года.
Кто счастливый будущий этого безумного времени, простит ли он мою лень в искусстве!
Должен простить!
Мне хочется спать и спать, чтобы встать в одно утро счастливым и свободным.
Искусство - свободно!
Сумерки окутывают мастерскую с этими привычными для меня абстрактными вещами и "реальными", которые тоже не реальны...
Завтра опять пройдет день, как и сегодня. Я буду сидеть за столом, перебирать эскизы, и так же рука не поднимется за работу.
Я хуже чем больной. Я абсолютно не нужен, работаю или нет, живу или нет.
Я уже все равно умер, а что я живой - это лишь для себя.
Человек - невидимка.

3 июня 1946
Тепло... Спали с открытым окном. Я загораю. Муля уехала с Колькой писать акварелью в Измайловский парк.
Лень куда-либо идти.
Нужно сходить в Третьяковку, цирк, П.К. и отдыха, в Ботанический, на Московское море.
"У нас, русских, две родины - Русь и Европа", - Достоевский.
...
Убираюсь в мастерской. Страдаю от того, что не могу начать работать.
Беру чистую бумагу, карандаши, сижу, сижу и... все убираю и иду спать наверх. Или достаю уже начатую работу старую, делаю один, два мазка и... с тоской бросаю. Что это?
Так проходят дни за днями. Или это от того, что моя работа бесцельна.
Боже, спаси меня от всего! От пустоты, от смерти и пр.
Я лежу на балконе, загораю и смотрю вних во двор, где в течение 25 лет то ломают деревья и забор, то заново строят.
Смотрю, как уже 25 лет играют дети, вырастают и... исчезают куда-то.

4 июня 1945 г., понедельник.
Утро. Опять с утра уборка. Я стал вроде женщины, мне нравится убираться. Хочется чистоты, уюта, тишины. Смотрю в зеркало. Лицо старое. Очки. Зубов нет... Надо сесть за стол, бумага лежит.
Литература... Вот самое интересное дело. И главное, ничего не надо, ни красок, ни кистей, ни прочего. Но у меня это плохо получается.
...
Ну, нужно садиться за бумагу, чтобы еще раз убедиться, что дело не пойдет...
Мастерская большая. Много места. Живу я в ней 25 лет..

Конечно, пошел везде рыться, под предлогом подарить небольшую реальную вещь В. Мещерину... И опять всякое лезло в голову... Сколько хороших вещей и столько ошибок, недоделанных вещей.
Как так, с того света, я копаюсь в пыли над этим, сам себе и ценитель и судья.
Сам себя вижу, как посторонний, давно умершего неизвестного художника.
Удивляюсь то неизвестности, то напрасной работе. А может быть, это и есть реальная смерть?
Все это погибнет без меня! Кто это будет разбирать? Муля? Нет... Никто. (Большая часть архива была сохранена семье Родченко)
Расплата за левое искусство, наказание за новизну и дерзости!
Вещи смотрят на меня с укоризной и грозят: "Смотри, смотри, а то нас без тебя сожгут!"

Муля!! Она опять от меня исчезла, у нее появился Коля... Это тихий еще человк., с которым она живет. Но зато никого больше не видит... Они целый день запершись целуются и ни черта больше не делают. Мули уже нет... Так вокруг меня все исчезает и умирает, а я мертвый живу...
Нет Разановой, Поповой, Малевича, Шевченко, Брика, Жени...
Одна Варвара, но это слишком мало и слишком много.

5 июня 1945 г.
был у В. Мещерина, взял талон на такси. Нужно привести завтра радиоприемники. (Их сдавали в начале войны)
.....

24 июня 1945 г.
Д е н ь П о б е д ы!
Парад на Красной площади. В 10 часов пошел дождь. В 12 объявили, что демонстрация отменяется ввиду дождя. Но люди мокли 2-4 часа на улице, ничего не видя. Разошлись.
Был только парад.
Муля пришла вся мокрая, простудилась.
Я и Варва были дома.
Вечером были прожекторы и ракеты, но тихо из-за туч и дождя.
Сейчас 1 час ночи. Сижу один. Муля спит. Варва где-то играет. Я все думаю о своей прошлой живописи, как ее двинуть...

26 июня 1945 г.
Все дожди и дожди. А я все так же мучаюсь. Потерял сам себя... Был художник, а постепенно исчез.
Появились народные, заслуженные, лауреаты, маршалы, даже Генераллиссимус, а меня нет...
Врубель! Ты еще погиб счастливо. А раньше я думал, что это трагедия.
Маяковский застрелился еще вовремя. Все равно бы сейчас повесился от скуки.
Спаси и помилуй! Таких, как я, а они вероятно еще есть.
Сотвори чудо, воскреси Искусство! Еще при моей жизни.

8 августа 1945 г.
Мы объявили войну Японии, это было объявлено по радио.
В.Мещерин едет в Дрезден.
Трумен объявил, что в Америке изобрели и сделали, и уже бомбили "АТОМНОЙ БОМБОЙ". Она В 2000 раз сильнее самой большой английской бомбы (5 тонн)
Опять война.
Был какой-то режиссер из Культурфильма Моргенштерн, предложил участвовать в фильме Маяковского "Как делать стихи". Я не понял, что мне в фильме делать.
Усталость, сонливость, упадок... Полная апатия. Боже! Спаси меня!
Хочется работать, но руки опускаются, и я засыпаю...

12 авнуста 1945 г.
Спортпарад.
А я не снимаю. Не потому что не хочу, а потому что никому не нужно и никто не дает пропуск.
Думаю сделать и снять фотосерию, оперу "Руслан и Людмила", если хватит воли и сил.
В.Мещерин приехал вчера в форме подполковника, уезжает в Берлин. Снял его.

13 августа 1945 г.
Начал акварель "Наездница", пока слабо...Буду делать несколько, переведя рисунок с кальки. Болит сердце...
Читаю монографию Врубеля. Врубель, будучи в гостях, всегда все рассматривал очень внимательно и все запоминал.
А теперь художники могут только писать с фотографии и делать хуже, чем на фото.
"Во что человек верит, то и есть". А.Чехов.
Странная вещь. я выращиваю талантливых людей вопреки Советской власти и учу фотографов. Варвара и я выращиваем живописца Мулю. Она пишет замечательно, а учится в полиграфическом институте.
Боже, до чего русские анархисты!

3 августа 1945 г.
День победы над Японией и День Мира во всем мире.

9 октября 1945 г.
Безумная суматоха была эти два месяца.
Альбом Сталину, "Казахстан", "Киноисскуство нашей Родины", "Москвичи в боях за Родину" (Название альбомов, которые оформляли Родченко и его жена Степанова). Варвара измоталась.
Приехал Володя М. из Германии, подарил Варве двое очков, мне оправу.
Лифт походил 2 дня и встал...

10-11 Варварины именины и день нашей совместной жизни.

13 октября 1945 г.
Выпал снег... Холод, грязь и скука...
Когда жн просвет в этой тьме?
Как можно жить? Но я ведь не один.
Все...Все... так живут, кроме лауреатов и генералов, жуликов и блатмейстеров.

14 октября 1945 г.
Я был вчера у Ковригина. Пили, были Зараханы с женой, его Нина и еще Нина N.Она еврейка, художница очень интересная, живет рядом, муж убит... Она гуляет...
Но скоро,наверное, найдет мужа...
И мне захотелось любви, романтики... Хочется быть молодым.

4 ноября 1945 г.
...
Безобразие, дом не топят, вода не идет, газ не горит, лифт не ходит.
Победители Европы! Люди как свиньи живут.
Зато привилегированные живут особо, в особых домах, где особенно топят, где особо кормят и одевают...
А мы "вообще" потребители, обыватели, население вообще...
Было бы что-нибудь, выставка, художник, театр, книга, писатели, кино... ничего.

....
1946

24 января 1946 г.
Собираюсь последний раз печатать на Московскую выставку фотомастеров.
Если ничего не выйдет с выставкой, брошу фото совсем.
Последние усилие по фото... Нет сил больше. Не верю. Не верю...

11 апреля 1946 г.
Организуют Академию Художеств, во главе президент А. Герасимов.
Первая задача: борьба с формализмом и натурализмом.
Опять будет на нас наступление.
Что есть реализм? Все Суриков и Репин.

(продолжение здесь)
Репродукции картин, карикатуры - 40-х годов разных авторов из Сети.