Старый дневник: Косово

(Косово, июль, 1999) Если бы я был столь же эмоционально взвешен как генерал Wesley Clark, я бы сказал: я знаю место в Косово где сербы и албанцы могут спокойно жить вместе. Я бы даже не согласился с сербским священником Амфилохием, который изо дня в день повторяет одно и тоже: "Зло за зло. Замкнутый круг."

Но для тех кто не солдат и не священник, кто не стреляет и не читает проповеди, остается лишь одна возможности - идти и смотреть. Никому не интересно твое мнение. Я видел как сербский мужчина Влада прогуливается с албанской девушкой Мэри, взявшись за руки; как албанский старик делится сигаретой со старым сербом; как люди часами могут валятся на траве, подставив свои лица солнцу и не спорить о том, для кого оно светит больше."Солнце пока одно на всех,- говорит Мэри,- мы разделили лишь Землю. Нам досталась эта больница."

Им досталась психиатрическая больница города Stimlje. Здесь мало что изменилось с того времени когда эту территорию контролировали сербские военные. Впервые недели войны, когда я увидел этих людей, праздно валяющихся на травке во время воздушной бомбондировки НАТО, я лишь успел подумать: боже мой, в их сознании не хватает лишь одного - присутствия войны. Но я торопился в бомбоубежище, отчетливо слышал гул самолетов и сирену "воздушной опасности".

Как тогда, так и сейчас, они живут в другом измерении в котором не укладывается понятие национальной ненависти и убийства. Как раньше так и сейчас, я не нашел здесь врачей и медсестер, кто мог бы разумно объяснить мне происходящее. Я не знаю кто кормит этих людей и кормят ли вообще. Я лишь видел как они ищут продукты в мусорных баках, стреляют сигареты, протягивая руки из- за высокого забора, который окружает территорию больницы. Я встретил лишь "охранника" у ворот - бывшего пациента этого заведения. Бывшего потому, как он объяснил, "Я уже вылечился и поэтому охраняю других".

Мимо этого забора с колючей проволокой, всего лишь в двух шагах, проходят сотни машин с гуманитарной помощью из многих стран мира, тысячи людей рассуждают о гуманизме и правах человека. Эту ужасную несправедливость, на мой взгляд, легко объяснили мальчишки, которые играют рядом с забором, иногда дразнят больных или кидают в них камни: "Они дураки, им ничего не надо, они и так счастливы..."

Мэри из Косово Поле, говорит на четырех языках и она охотно устроила экскурсию для меня по больнице в которой нет ни одного врача. Познакомила со своим другом, он был увлечен идеей стать натовским солдатом и для этого сделал себе деревянный автомат. "До войны, - говорит Мэри,- Он хотел быть самураем потому, что однажды нам показали американский фильм про них...Тогда, - смеется Мэри,- Он сделал себе большую саблю....но на самом деле, он безобидный...что увидит, то и повторяет как попугай...".

Всего лишь в двух десятков километров от сюда, три дня назад, были убиты 14 сербских крестьян, зверски убиты. Очевидно, кто-то повторил то, что однажды увидел. Иначе невозможно объяснить ту степень жестокости с которой было совершенно убийство. Это сделали не психически больные люди, это сделали люди, которые живут среди нас, не за высоким забором, который охраняет бывший психбольной и у них были не деревянные автоматы. Мы почти не замечаем этих людей потому, что они такие же как мы. Но можно идти и смотреть по-сторонам и непременно кто-то встретится из тех, кто убил или собирается это сделать, не только в Косово, они везде.

Если смотреть, можно увидеть как представители KFOR и множество журналистов пытаются найти контакт с семьями убитых. В маленькой деревне Грычко, у забора почти каждого дома стоят десятки журналистов: что-то снимают, используя телескопическую оптику потому, что не могут войти в дом, то ли в силу деликатности, то ли по иным причинам. Все это похоже на то, как одни люди не понимают других и никто никому не может объяснить почему это происходит.

Солдаты KFOR более уверены в своих подступах: они могут войти во двор, сесть за стол, даже выпить за упокой погибших и попытаться выяснить что же произошло на самом деле... Я присутствовал при такой встрече. Просто вошел в дом и сел за стол. "На похороны не приглашают, люди приходят сами", - так я объяснил сербам. Потом пришли солдаты KFOR, они высказали свои соболезнования и стали говорить на "сербско-английском" языке, выясняя подробности:

жена убитого Евица (1970 года рождения) могла опознать своего мужа в морге Приштины по зубам, это было лишь то, что осталось от головы потому, что убить было мало, потом их тела давили тракторами, как она объясняла..

На вопрос KFOR мог ли кто-то видеть что происходило и рассказать... почти все сербы были уверены, что наверняка кто-то видел, но вряд ли расскажут вам: "Мы крестьяне,- говорит старый серб,- Вы уйдете, а мы здесь останемся". "If I tell you one more thing, I will lose my homeland or they just kill me", - почему-то перевел переводчик с сербского.

Представитель KFOR не разрешил мне присутствовать при переговорах в силу их деликатности. Я не спорил, просто ушел. Я не хотел быть участником происходящего, я только хотел смотреть. Как два месяца назад (территория принадлежала сербам), так и сейчас, я видел лишь несправедливость и чудовищную жестокость. И только в одном месте я встретил разумных людей, немного странных, но милых и не жестоких. Точнее они казались мне странными, но также как со всеми, прощаясь, мы говорили "до свидания" и целовались друг с другом; меня не спрашивали какой я национальности и из какой страны; я не должен был объяснять какую религию я исповедую: Ислам, Христианство или Демократию. Не спрашивали в отличие от сербов, албанцев или KFOR с которыми мне тоже приходилось обниматься.
Grand Hotel, Приштина, Косово.