Меня тут не раз обвиняли в том, что я чуть ли не заклятый враг фотографа Родченко, что я буду "идиотом, если посмею критиковать его творчество", сравнивать его с Лени Рифеншталь как сталинизм с фашизмом. Когда я согласился вести курс фотожурналистики в школе Родченко при МДФ меня назвали "комформистом". Идиоты.
Но меня удивляет другое - безграничная тупость интернет-сообществ и вся та же, несмотря на современные технологии, советская-российская необходимость в идолопоклонстве, подхалимстве, ничтожестве и подлости. Все то же стремление унижать и быть униженным, оскорблять и быть оскорбленным. Рабство и крепостничество. Если даже наша жизнь стала более виртуальной, то уж точно она не стала более человечной.
В свое время я неприлично выпросил почти все опубликованный книги о Родченко по-русски и по-английски у Александра Лаврентьева (внук А. Родченко), среди них были дневники и письма.
Меня интересовал тогда Родченко в связи с возникшим интересом к методологии фотографии. В частности я хотел знать все о группе "Октябрь". При чтении истории агентства "Магнум" у меня родилась безумная идея, что вся это тогда "новая фотография" вполне могла иметь свое начало в 20-30 годах в Советской России как раз на базе группы "Октябрь". Я стал искать тому подтверждения. Почти в это же время, снимая "дом архитектора Мельникова", разговаривая с его сыном в течение нескольких часов, Мельников-младший показал мне коллекцию семейных фотографий. Я был очень удивлен, когда обнаружил оригинальные фотографии Картье Брессона с его личной подписью (интересно, где они сейчас и знают ли их хозяева цену этим фотографиям). Тогда я подумал, что Брессон мог встречаться не только с "модными" архитекторами, но и с "модными" фотографами. Я думал про Родченко.
Но в конце концов точно выяснил - такой встречи никогда не было. Мои поиски закончились "ничем": я не нашел подтверждения своим дурацким идеям, но и не нашел их опровержения. Однако, говорил с интересными людьми и читал интересные книги. Это было приятно. Неприятность заключалась в том, что я столкнулся с невероятной стеной "пропаганды искусства", за которой отсутствовал человек, личность, время, история... отсутствовало все человеческое и мне по крупицам его приходилось собирать, в том числе в дневниках Родченко и его жены Варвары.
Я вдруг отчетливо понял, что эта ужасная, бездушная машина Советской власти совсем не хуже системы фиктивных ценностей в искусстве.... Наоборот, эта система стала более извращенной и циничной в наше время. Система, которая убивает людей, человека, художников, фотографов, музыкантов... Это чудовище, которое в первую очередь превращает художника (в широком смысле этого слова) в раба лживых ценностей, уничтожает в нем все человеческое, что по существу и должно нести настоящее искусство. Согласно этому Родченко превратили в "торговую марку", а бездарные фотографы эпохи "Застоя" стали не больше и не меньше как представителями "наивной фотографии", которая, якобы, имела места быть в рассвете махрового социализма. Это и не удивительно, в этот период особо не было "искусства", а была квинтэссенция идиотизма пропаганды, которую и выполняли так называемые профессиональный фотографы газет и журналов. Это и понятно, если нет "искусства", которое можно продавать, то можно хоть что называть "искусством" и все равно продавать..
Эти "наивные фотографы" вытащили свои фотографии, которые они, оказывается, снимали в стол и на которых руководители нашей партии и государства выглядят идиотами в действительности, а снимки рабочих и крестьян - тружеников - всего лишь "наивность", в которую верили наши профессиональные фотографы от Родченко до Вяткина. Я долго не мог понять почему в Германии многие люди и, в том числе Лени Рифеншталь, нашли в себе силы сказать просто: "извините, мы поддерживали фашизм, простите нас", но ничего подобного не случилось с нашим "коммунизмом". Ни на одном уровне, начиная от власти и кончая простым человеком. Хуже того, я все чаще и чаще слышу: "Нам не за что каяться!"
Все очень просто, мы считаем себя истинно христианской страной, но при этом не можем не только прощать, но и просить прощения. Мы ходим в церковь не молиться, а задабривать Бога. Подкармливать Его, как подкармливаем чиновников всех уровней откатами и взятками. У нас до сих пор отсутствуют христианские традиции, а сохранились языческие и варварские. И не важно касается ли это общественно-политической жизни, веры в Бога или веры в искусство.
Если читать дневники Родченко, то на каких-то страницах становится чудовищно страшно и невероятно грустно, ты понимаешь всю глубину человеческой трагедии и страшно становится из-за отсутствия какого-либо выхода, понимания что человек, художник умирает не вдруг, он начинает умирать за долго до своей физической смерти. Наблюдать это, читая дневники, тяжело и грустно.
Эти дневники изданы достаточно малым тиражом и уже давно. Я просто решил публиковать их здесь по мере возможности только для того чтобы показать, что Родченко "не торговая марка", что он тоже мог ошибаться, врать, страдать, мучиться, любить, ненавидеть... он был типичный человек времени, времени о котором мы уже забыли, художник и фотограф, у которого просто не было шансов на какое-либо "покаяние" в нашем чудовищном обществе и не менее чудовищных мерах в искусстве.
Я решил начать печать их с конца, помятую о системе блога и еще потому, что, на мой взгляд, обратное развитие событий, все-таки, дает надежду на "светлое будущее".
1951 год
Январь 1951 г.
Опять встал, хожу после малярии. (Родченко всю жизнь страдал от малярии)
Февраль 1951 г.
Все чего-то жду. 60 лет. А все жду. Чего? Жду смерти. Денег нет совсем и у Варвары. Даже Маяковского не покупают, вторую неделю молчат, обещали 1500 р.
22 февраля 1951 г.
Подал заявление в Музей Маяковского, но нет денег. Надо вставить зубы.
25 апреля 1951 г.
Убираюсь. (В одной из своих записей он пишет, что у него появилась "страсть убираться", наводить порядок в комнатах "как у женщины") Ничего не пишется, и нет настроения. Жду, когда это пройдет. Деньги в Музее Маяковского получил - 1500 р.
2 апреля 1951 г.
Иссяк окончательно. Ничего не хочется. Вера кончилась. Как будто умер. Пережил свою смерть. Может быть, вернется желание?
7 апреля 1951 г.
Смерти и смерти, друзей и знакомых. Лауреаты другие, а я все без работы и без денег и службы. Завтра вытаскиваю последние два зуба и буду, как младенец, абсолютно без зубов. Буду снова вставлять. Вытаскивание двух последних не очень приятно... Я немного мрачен, и не по себе.
апрель 1951 г.
Сейчас совсем без зубов остался. Плохая погода и у меня шум в ушах или ворчание в ухе, а второе совсем не слышит.
7 мая 1951 г.
Снимал Варву, напрасно.
2 июня 1951 г.
Вставлю коронку на последний зуб,единственный, и затем буду делать две новых челюсти. Коронку вставил, теперь нужно ждать. 13 июня буду снимать мерку для челюстей. Опять начинает точить, как червь, желание писать, а придет ли умение? ...
23 июня 1951 г.
Все еще без зубов до 21 июня - техник в отпуске. 21-го снимет мерку. Ничего не пишу. Почему - неизвестно. Это самое важное, начну ли?
сентябрь 1951 г.
Уже зубы есть, а толку нет, и лето кончается, не писал. Теперь заставляю себя снимать цветную. Уже все купил, а вода не годится, теплая, +22, а нужно +12 градусов. (Родченко стал заниматься цветной фотографией. Снимал городские пейзажи из окна, сельские на даче в Куркино, портреты дочери и ее знакомой - певицы Галины Тепловой. В 1951 году снимал цвет в Прибалтике) Пробую снимать цветы, отдали в проявку на фабрику. Никак не могу одну катушку доснять.
Ноябрь 1951 г.
Будет 60 лет, нерадостные.
60 лет было. Очень не радостно. Из МОСХа выгнали совсем и еле-еле в январе приняли обратно. Варву сделали кандидатом. Ужасно глупо и тяжело. Я уже не писал об этом, да и сейчас не хочется...
"Уважаемый товарищ! извещаем Вас, что при утверждении состава Московского Союза художников Оргкомитетом СХ СССР Вы не утверждены членом МОСХ и отчислены из состава Союза в соответствии с разделом 4-м МОСХ. Основание: Постановление Секретариата Оргкомитета СХ СССР, протокол #23, от 17 сентября 1951 г.
1891 - 1952
Уже 61 год, а толку нет никакого, все подходит к концу...
1891 - 1954
Конца нет... Идет 63 год, как будто начинается все сначала, а что сначала, не знаю...
(Это последняя запись в дневнике)
Александ Родченко скончался 3 декабря 1956 года в Москве от инсульта, похоронен на Донском кладбище. (Продолжение под ярлыком "дневник Родченко)
