Интервью журналу «Цифровик», С-Петербург

Беседовал Алексей Савкин.
В последнее время на страницах фотографических журналов (и печатных, и интернет изданий) все чаще возникают дискуссии о роли и месте фоторепортажа. Каковы его задачи и функции в нынешней ситуации? Что сегодня представляет из себя репортаж, — прикладной жанр? Арт-фотография? Корректна ли вообще подобная постановка вопроса? Одна из октябрьских выставок проекта «Имя собственное» была также посвящена репортажной фотографии. Напомним, в рамках этого проекта, организованного ФотоДепартаментом, известные люди искусства, фотографии, журналистики, становясь на время кураторами, представляют работы начинающих, но подающих большие надежды авторов. Так работы молодого краснодарского фотографа Юрия Иващенко представлял известный московский репортер Олег Климов. Пользуясь случаем, мы задали Олегу Климову несколько вопросов. О репортаже....


— Как Вы определяете тенденции развития современной фотожурналистики?

— Я бы хотел связывать развитие фотожурналистики с фотографией, а не только с бездарным фиксированием информации о событиях нашего времени. Но я не вижу объективных причин, благодаря которым это бы случилось. Фотография включает в себя такую очень важную составляющую как личное отношение автора к происходящему, а фиксирование событий при современных технологиях и массовой доступности фототехники нивелирует результат этого отношения, и ведет к тому, что фотожурналистика превращается, в лучшем случае, в фотоиллюстрации событий, а в худшем — в заполнение свободного места (затыканию дыр) в газетах или журналах.

Дело в том, что в "чистой журналистике" отношение к фотографии как к индивидуальному творчеству всегда было весьма условным. А технологический процесс, условия современного рынка окончательно подавили личность фотографа, на смену которому пришла "серая масса" цифровиков бытового уровня. Это закономерный и объективный процесс, и говорить о том, что фотография в газете или журнале — индивидуальное творчество по меньшей мере наивность, и не соответствует действительности. "Репортаж умер" - это не просто красивое выражение. Это почти тот же самый процесс, который происходит с любым тяжелобольным человеком — он умрет. На смену репортажу пришли так называемые "истории" или "стори" — форма, придуманная фотографическими агентствами для удобной реализации своей продукции в масс-медиа. Содержание хорошей "стори" — это и есть репортаж, а форма "стори", растянутая до бесконечности, является лишь удобным вариантом представления ее самым различным масс-медиа, начиная от глянца и кончая желтой прессой.

Хорошая фотография, сделанная специально для издания сейчас очень дорого стоит, и далеко не каждое издание может это себе позволить. Я бы сказал, что таких издания в нашей стране единицы, а в мире десятки. Это "ничто" на общем рынке масс-медиа. Естественно, что в прогрессивных газетах и журналах понимают это негативное влияние рынка на фотожурналистику и пытаются найти возможные компромиссы. Но это все больше похоже на "мертвому припарки", чем на реальный процесс и попытки сохранить творческую фотографию в масс-медиа.

В результате, чем сильнее становится личность фотографа, тем реже ее можно найти на страницах газет и журналов по причине того, что фотограф вынужден искать другие формы самовыражения, игнорируя масс-медиа.

— Можно ли, на Ваш взгляд, говорить о таком явлении как российская фотожурналистика? Есть ли у нее свои характерные особенности и отличия?

— Современная российская фотожурналистика это не явление. Это, скорее, отсутствие какого-либо явления, и наличие не очень образованных "свадебных фотографов" и клановых личностей с амбициями гениев. Это типичная ситуация для развивающейся страны, где отсутствует культура, фотографическая культура в данном случае. Но это не значит, что в России таковой никогда не было. Ее просто забыли в силу ряда обстоятельств, и напоминание о ней считается плохим тоном.

Современная российская фотожурналистика — это чистой воды подражательство, вторичность и отсутствие собственного визуального мышления. Обратите внимание, практически то же самое происходит и в современной рок-музыке. Она вторична, это плохая копия западных аналогов.
В России в настоящий момент фактически отсутствует какая-либо традиция фотографии, преемственность и образование. На этой основе фотожурналистика, и особенно творческая фотография, превращается в шоу-бизнес и не имеет ничего общего с фотографией как методом исследования нашего общества, другими словами — с искусством.

Характерные особенности российской фотожурналистики — это клановость и местечковость, преобладание отсутствия этики и моральных общечеловеческих принципов. Это есть во всем мире, но у нас имеет, пожалуй, самые извращенные формы и проявления. Одно из таких проявлений — ангажированность и "коммерческая журналистика", где под видом репортажей и историй лоббируются чьи-либо корыстные интересы или рекламируется услуги и товары. Это подмена не только понятия журналистики, но и ценностей человека.

— Считается, что огромное количество фотографий человеческого страдания и горя, которое "производит" современная фотожурналистика, уже не вызывает у зрителя сильных душевных потрясений. Как это может повлиять на саму фотожурналистику? По какому пути будет (должна) развиваться фотожурналистика?

— Это не верное утверждение. Всегда человеческое страдание вызывало и будет вызывать сострадание у большинства членов общества. Это почти инстинкт, и если его когда-нибудь не будет, то человечество просто вымрет по причине потери своих ценностей. Вся история развития общества — это война и горе. Человечество уже давно утонуло бы в крови, если бы не было того качества, которое мы называем состраданием.

Другое дело, как современная фотожурналистика преподносит нам фотографии войны и человеческого горя. Это следствие первого вопроса, на который я уже ответил. Когда фотожурналистика безжалостно констатирует факты насилия и убийства и никак не интерпретирует их со стороны автора методами фотографии, а лишь использует иллюстрации "расчлененных трупов" в качестве пропаганды того или иного режима, то в обществе это вызывает отторжение. Это очень понятно. Все войны похожи: убийства, солдаты, беженцы, разруха. Но горе каждого человека войны очень индивидуально. Современная фотожурналистика в своем большинстве теперь не рассказывает нам об этом. Я могу сказать очень цинично, как человек, который снимал новости на войне: если убито или погибло менее 10 человек — это не новость, это статистика.

Я очень надеюсь, точнее сказать, верю, что фотожурналистика будет развиваться по пути индивидуальностей, а не массового сознания, но, повторяю, я не вижу объективных причин, которые бы способствовали этому.
— Как и почему Вы выбираете события и темы своих съемок? Как совместить выбор фотографа как автора и требования агентств и изданий?

— Если вы профессиональный фотожурналист, то не вы выбираете событие, а оно выбирает вас. Конечно, есть какие-то "специализации" как у пишущих, так и снимающих журналистов, но в принципе это правило. Я семь лет не был на войне, но когда я вижу любые новости из любой точки планеты о начале войны или вооруженного конфликта, во мне до сих пор возникает желание попытаться понять, что происходит там. Для этого есть только один способ — поехать туда. Это вовсе не "адреналиновая зависимость" как многие думают, это желание получать original информацию. Попытаться ее интерпретировать в своих представлениях о мире, в данном случае — методами фотографии. Другое дело, что в процессе этой работы возникает огромная проблема — как ваши фотографии будут представлены агентством или изданием. Иногда это принципиальная разница между вашей позицией как автора и позицией издания.

По причинам, о которых я уже говорил, остается все меньше и меньше возможностей компромисса между автором и работодателем. К сожалению. К сожалению, печатные издания идут по пути подражания телевизору, где картинка всего лишь дополнение в разговорах телевизионного корреспондента. Хуже того, печатные масс-медиа пытаются конкурировать с ТВ "кто быстрее", и даже часто используют в своих изданиях фотографии, максимально похожие на картинку, которую показывали по CNN или BBC. Они почему-то уверены, что у зрителя складывается определенный стереотип, и если он видит раньше картинку ТВ, а потом газету или журнал, то у него, якобы, должно создаваться представление, что печатные новости — тоже оперативные новости, а не только рассуждения журналистов-индивидуалистов о добре и зле.

— Как совместить выбор фотографа как автора и требования агентств и изданий?

— Фотограф прежде должен выбрать издание, агентство максимально близкое к его фотографии, принципам творчества, образу мышления и прочее. И пытаться с ним работать. Теоретически. Но это очень сложно сделать практически. Например, в моей жизни было только две газеты, в которых я работал больше чем "один раз". Я до корней волос был "газетчик" (поэтому их у меня и не осталось), и для меня было принципиально важным работать с тем изданием, где считаются с моим мнением как фотографа и человека. В противном случае я уходил.

— Можно ли провести грань между репортажной и просто документальной фотографией?

— Грань можно провести между хорошей фотографией и плохой. Это миф, когда говорят, что документальная фотография направлена на более глубокое исследование проблемы человека, общества, чем репортажная или журналистская. Это придумали не очень умные критики, которые сами никогда не бывали в условиях съемки как репортажной, так и документальной фотографии. Я не знаю ни одного "документалиста", который бы не работал в масс-медиа, и знаю многих "репортажников", творчество которых соответствует уровню документальной фотографии. Здесь важно понимать, что репотаж — это не атавизм конца 20-го века в СССР, как у нас это представляют. Хорошо сделанный репортаж — это и есть документальная фотография. Как долго это делалось — вопрос времени и индивидуальности фотографа, а не проблема отличия репортерской фотографии от документальной.

— Что, на Ваш взгляд, "делает" снимок, определяет красоту фотографии?

— Прежде всего, есть несколько правил, которые касаются не столько фотографии, сколько вообще особенностей визуального видения человека. Понятие "красоты" не абсолютно, оно связано с массой особенностей восприятия человеком мира. Изобразительное искусство на протяжении многих столетий изучало эти особенности не с научной точки зрения, а с эмоциональной. Это очень важно потому, что между искусством и наукой существует принципиальная разница в познании мира. Поэтому расхожее "красота спасет мир" означает еще, что красота — способ познания мира на уровне человеческих эмоций.

Если говорить техническим языком, то существуют правила той или иной композиции, на которую реагирует зритель (это форма) и существует сюжет (это содержание).
В фотографии еще присутствует так называемый "решающий момент". В отличие от живописи или рисунка этот момент "динамический" (всегда развивающийся). Как раз кино и сделало ставку на такого рода составляющую визуального творчества, в последствии дополняя "движение" и звуком.
С моей точки зрения, кроме чисто технических возможностей фотографии, наиболее важным делает фотографию "красивой" проявление и присутствие человеческой эмоции. Для меня не существует фотография, где нет человека или проявлений человеческой деятельности в виде поступков, эмоций и прочего.

Другими словами: красота ради красоты не бывает потому, что это не абсолютная величина. Предметом познания мира является не сама "красота" как истина, а представления о ней человека. Можно сказать и так: мне не интересно, что сделал Бог потому, что я с ним никогда не встречался, но мне интересно, что делают люди потому, что я встречаюсь с ними каждый день.